Я провожал однажды жену, она уезжала на пару недель. После этого долго прощался с дочкой в садике – та никак не хотела отпускать и в итоге всё равно расплакалась. Я задумался о разнице переживаний остающегося, того, кто в роли провожающего, и того, кто уходит или уезжает.
Символически, каждую из ролей можно представить либо как сценарий смерти, перерождения, либо как сценарий скорби, траура.
Провожание, как траур.
Провожая, человек сталкивается с горем, с одиночеством. Это чувство родственно брошенности, покинутости. Оно окрашено сожалением, остро ощущается то значение, которое уезжающий имеет в твоей жизни. Возникающая боль как раз и сопряжена с отсутствием привычной части своей жизни, сродни ампутации и фантомным болям. То есть провожающий становится нецелостным, незавершенным. Отсюда и дефицит от нереализуемой привычным образом потребности.
Провожание, как смерть.
Бывает, что проводы чувствуются совсем иначе: у уезжающего будет новая жизнь, его путь продолжается, а мой – закончен, я остаюсь тут, на месте. И тогда боль вызвана нежеланием отпустить, витальным чувством, побуждающим изо всех сил вцепляться, чего бы это ни стоило. Мне кажется, это похоже на чувство скорби, возникающее у умирающего, о том, что мир не остановится и продолжит вертеться дальше, но уже без него.
Отъезд, как траур.
Бывает, что уезжающий тоже «раскалывается» на части, как и провожающий. Это происходит, мне кажется, в случае не до конца совершенного или просто очень трудного выбора. Тогда источником боли становится эта одновременная двунаправленность.
Отъезд, как смерть.
Тут человек сталкивается с горем иного рода. Это скорбь по самому себе, по прежнему «я», которое было у него в оставляемом месте. Он как бы утрачивает свою прежнюю идентичность целиком, полностью. И в то же время, благодаря тому, что он не только уезжает откуда-то, но и едет куда-то, человек обретает новое «я», и часть его переживаний связаны с этим, ресурсным, живительным процессом перерождения.
Александр Загонов, 2024 г.
