Жюль Монтегю «Темные пятна сознания. Как остаться человеком» (М.: АСТ, 2018)
Судя по аннотации на обложке, Жюль (Жиль) Монтегю – практикующий английский невролог. Книга посвящена проблемам памяти и того, что называется самость. Автор пытается ответить на вопрос – где мы настоящие? Какую роль играет память в нашем ощущении себя собой? Книга меня лично просто ошеломила фактами, которые мне были совсем неизвестны (правда, возможно дело лишь в моем невежестве). Все выделения в цитатах – мои.
Это, например, утверждение о том, что конфабуляции (ложные воспоминания) возникают тогда, когда перестает работать древний способ психической адаптации к изменениям мира – угасание ожидания событий, которые уже не происходят. Человек просто не замечает изменений мира и дополняет его по прежним образцам. И вообще, оказывается, забывание, в норме – свидетельство нейрогенеза. А креативность определяется недостаточно хорошей работой системы латентного подавления несущественных стимулов, то есть, с точки зрения эволюции понижает шансы на выживание.
Более всего меня поразило следующее. Автор пишет: «мы обладаем быстродействующим ощущением правильности … и этот механизм позволяет нам инстинктивно сразу отметать воспоминания, которые не могут быть истинными. … Мы обладаем подсознательной системой проверки, которая маркирует мысли, требующие дополнительной сознательной проверки. Эта маркировка выражается всем нам знакомыми сомнениями. При конфабуляциях эта контрольная система отказывает, сомнения исчезают, и больные пребывают в полной уверенности, что их воспоминания истинны. Так как отметка о сомнении отсутствует, нет никаких причин проверять истинность воспоминания.» То есть получается, что сомнения – просто маркировка данных, требующих проверки? Порождение подсознания, ставящего штамп – «проверить». А сколько мучений они порождают, сколько сил отнимают!
Данные о том, что критически важные детали эмоционально-значимого события хранятся в миндалине, а контекст того же события – в гиппокампе, объясняет влияние воспроизведения травмирующих воспоминаний и их обсуждения на переживание и отработку эмоций в процессе терапии. Очень важно шестичасовое окно возможностей для реактивированного воспоминания – момент, когда его можно «переписать», «перезапомнить» в другом свете, с другим значением.
Необычайно многообещающе утверждение об ощущении истинности «нечеткого, размытого» воспоминания, при котором основание истинности – именно эта размытость. Очень интересен взгляд на способность к формированию нарратива как на препятствие к самопознанию и самопринятию.
Мне было приятно, что нейрофизиологи и философы согласны с тем, что смысл человеческого существования определяется еще и способностью создать связную, логичную и реалистичную историю своей жизни. А практический опыт автора показывает, что близкие узнают нас не по интеллекту, мастерству или умениям, а по морально-этическим качествам. И еще – внезапно проснувшийся в зрелом возрасте художественный талант может быть признаком атрофии височных долей при семантической деменции. Короче, множество интереснейших выводов и результатов исследований – о навязчивостях, снах, сомнамбулизме и многом другом.
Особо стоит отметить обсуждение лечения неврологических и психических заболеваний с помощью известных наркотиков и попытки оценить продвижение в построении немедицинского описания сознания, что чрезвычайно важно для принятия решений об аппаратном поддержании жизнедеятельности человека о возможности эвтаназии.
К моему большому сожалению, ближе к концу книги автор полностью погрузилась в философские вопросы, к чему переводчик явно не был готов. Так что определить, кто отвечает за невразумительность последних разделов – автор, попытавшаяся с разбегу разрешить один из самых глубоких философских вопросов о сущности человека, или переводчик, которого призвали всего лишь перевести текст по нейрофизиологии, не представляется возможным.
Но все равно книга интересная – стоит читать даже после Сапольски.
Мария Роальдовна Миронова, 2020 г.
