Был впервые описан по результатам работы в Городской Кризисной службе для детей и подростков при ГНД (1999-2001)
В процессе работы с детьми, подростками и их родителями мы выявили устойчивый поведенческий стереотип, который проявлялся у всех родителей, узнавших о своем смертельном диагнозе. Это жесткость до жестокости, категоричность и торопливость в отношениях с детьми, которые совершенно не характерны для прежних отношений родителя и ребенка. Практически всегда сопровождается физическим и психологическим насилием.
Синдром проявляется в течение 1–3 месяцев с момента осознания родителем своего смертельного заболевания. Срок оставшейся жизни не имеет значения, важна лишь смертельность и неизлечимость диагноза. В норме синдром соответствует первым двум стадиям цикла переживания горя (шок и отрицание), часто распространяется и на стадию «торговли». При патологическом переживании горя сохраняется вплоть до самого конца или на несколько лет, пока родитель считает себя умирающим. Иногда фиксируется как основной способ воспитания и общения с ребенком и отрывается от факта умирания.
Цель поведения – за оставшееся короткое время жизни родителя «раз и навсегда», как можно скорее и надежнее воспитать ребенка идеальным, готовым ко всему и способным выжить без родителя.
Смысл поведения, на наш взгляд, – стремление предотвратить или снизить предстоящую боль расставания и доказать себе и другим, что, несмотря на ранний уход, родительские функции выполнены в полном объеме.
Характерные особенности и составляющие:
- Непомерные требования к ребенку, несоответствующие его возрасту и ситуации,
- Жесткие, в том числе насильственные методы воспитания и способы добиваться послушания,
- Отказ от контакта с детьми или резкое изменение отношений (оставление ребенка одного, резкое сокращение времени, проводимого с ребенком, намеренное причинение ему боли и обид),
- Отчаянный поиск «других родителей» для ребенка или хотя бы гарантов его безопасности (срочные крестины для возложения ответственности на крестных родителей, отдача ребенка в детские учреждения вплоть до детского дома),
- Наоборот – прекращение всяких контактов ребенка с другими людьми (чтобы не мешали воспитывать и не портили память о последних минутах общения с родителем),
- Попытки любой ценой заставить ребенка ценить родителя – подчеркивание скорой смерти или расставания,
- Угрозы умереть или уйти немедленно, если ребенок не будет слушаться,
- Лихорадочная спешка во всем, что касается воспитания. Такой родитель может назначить три-четыре длительных мероприятий с ребенком на выходной, пытаться за несколько дней обучить ребенка готовить или требовать от него заранее освоить программу нескольких классов,
- Глубокое и всеобъемлющее ощущение «имею право на все, мне все можно» у родителя (вызванное особым его положением в мире).
Такие родители чаще всего попадают к психологу по поводу насилия в отношении детей. Говорить с ними о методах воспитания детей, о бессмысленности и вреде насилия и пренебрежения, как правило, бесполезно. Их позиция отличается внутренней логикой, жесткой целостностью и связанностью. Любые аргументы отвергаются без осмысливания. Они не идут на контакт и сотрудничество с психологами и специалистами, лгут, нарушают договоренности. Очень часто такие родители пытаются манипулировать социальными работниками и сотрудниками опеки, стараясь организовать помещение ребенка в специальное учреждение.
Чаще всего «синдром умирающего родителя» в полном объеме встречается у одиноких или разведенных матерей, с достаточно высоким уровнем образования и интеллекта. Это люди, переживающие родительство как очень важную составляющую своей личности и главное дело своей жизни. Это «хорошие родители», любящие своих детей и искренне желающие им добра. В работе с ними специалисту легче всего попасть впросак – долго и безрезультатно взывать к разуму и гуманизму, поверить прекрасно сформулированным и логичным доводам в пользу насилия и пренебрежения в воспитании и т.п.
Поведение таких родителей меняется очень резко и быстро, когда специалисту удается поговорить с ними об их чувствах в отношении собственной смерти и заболевания. Сочувствие и сопровождение человека в его горе буквально «растворяют» этот синдром. Правда, за этим довольно часто следует бурное проживание последующих стадий горя, в частности, человека может охватить депрессия. Синдром этому препятствует, не дает расслабиться и подумать о себе. Так что работать следует осторожно и бережно, несмотря на опасное поведение родителей и страдания детей.
Надо сказать, что правильнее было бы назвать этот синдром «синдром оставляющего родителя», т.к. в сглаженном, а иногда и развернутом виде он встречается и в более обыденных случаях. Чаще всего, если приходится отпускать ребенка из семьи. Например, когда ребенка отправляют в лагерь или детский сад (почти всем знакомо лихорадочное желание немедленно, за оставшиеся 2 дня, научить сына играть в футбол или самостоятельно одеваться). Бывает, что родители отказываются навещать ребенка в больнице или лагере, т.к. не могут вынести его слез и горя при неизбежном расставании. Возможно, в этом причина того, что после развода многие родители не общаются с детьми, предпочитая «умереть для них раз и навсегда», чем встречаться и расставаться.
Обязательное условие для проявления этого синдрома – отсутствие у родителя возможности в будущем лично влиять на ребенка, присматривать за ним и защищать его и восприятие будущих изменений как опасных и болезненных. При создании таких условий (ограничении родительских прав, например), синдром в более или менее тяжелой форме возникнет автоматически. Если родителю возвращают возможность влиять на ребенка, синдром, как правило, уходит сам. Вообще, в норме, синдром растворяется сам, когда и, если родитель переживает тяжелый экзистенциальный кризис и принимает неизбежность своего будущего отсутствия в жизни ребенка и свою неспособность влиять на него в будущем. Но до этого момента родитель, страдающий этим синдромом, может быть опасен для детей. Поэтому мы рекомендуем обязательное сопровождение родителей, имеющих смертельный диагноз, хотя бы первые несколько месяцев после его выявления.
Существует довольно точное художественное описание синдрома умирающего родителя – в рассказе Л.Петрушевской. «Свой круг».
Мария Роальдовна Миронова, 2015 г.
